Взгляды Н.А. Бердяева отличаются обращенностью к человеку, свободе и творчеству, тем, что он тесно связывал философию с человеческим существованием, поисками смысла жизни, с нравственным возвышением человека .
Для человеческого существования характерно, считал Бердяев, прежде всего чувство одиночества. Согласно Бердяеву, человек одинок и в этом остром и мучительном чувстве переживает свою личность, свою особенность, свою единственность, неповторимость, свое несходство ни с кем и ни с чем на свете. Все ему кажется чужим и чуждым. Мир и люди для него – объекты. «Объективированный мир никогда не выводит меня из одиночества». Незащищенность человеческого бытия, покинутость человека в мире имеют, по Бердяеву, глубокие причины, коренящиеся в его изначальной зависимости от объективированной среды.
Задачей философии он считал преодоление несовершенства человеческого бытия, освобождение от тоски и скуки «жизни».
Дух «первичен» (по отношению к вещам) и «приоритетен» (по своей значимости для человека) в сравнении с материальным миром. Бердяев подчеркивал аксиологическое, ценностное существо духовности. «В человеке есть духовное начало, как трансцендентное в отношении к миру, т.е. превышающее мир... Сознание и самосознание связаны с духом. Сознание не есть лишь психологическое понятие, в нем есть конструирующий его духовный элемент. И потому только возможен переход от сознания к сверхсознанию. Дух есть действие сверхсознания в сознании. Духу принадлежит примат над бытием». Дух обладает активностью, творчеством, «огненностью», свободой. «Субъект не творит мир, но он призван к творчеству в мире. Реальность в подлинном экзистенциальном смысле не творится в познании, но познание есть творческий акт. Действительность в объекте зависит от познания субъекта, познание же зависит от действительности в самом субъекте, от характера его существования. Познаваемая действительность меняется от экзистенциального качества человека и от отношений человека к человеку, то есть познание носит социальный характер» .
Дух есть божественный элемент в человеке. Дух означает постоянное трансцендирование в человеческой жизни. Дух есть человечность, любовь, добро, красота. Вместе с тем дух иррационален, внерационален и сверхрационален.
Ум Бердяева был всецело поглощен экзистенциальным интересом к человеку. Однако его волновала не столько трагедия человеческого существования, сколько свобода человеческого творчества, он вдохновлялся не сопереживанием, а антроподицеей – оправданием человека в творчестве и через творчество.
Антроподицея, согласно Бердяеву, это «третье антропологическое откровение», возвещающее о наступлении «творческой религиозной эпохи».
Но третьего откровения нельзя ждать, его должен совершить сам человек; это будет делом его свободы и творчества. Творчество не оправдывается и не допускается религией, а само является религией. Его цель – искание смысла, который всегда находится за пределами мировой данности; творчество означает «возможность прорыва к смыслу через бессмыслицу». Смысл есть ценность, и потому ценностно окрашено всякое творческое стремление. Творчество создает особый мир, оно «продолжает дело творения», уподобляет человека Богу-Творцу.
Творчество есть объективация способности творения: все объекты порождаются субъектами. В религиозном плане объективация тождественна акту грехопадения – отчуждения человека от Бога, сопровождающегося отчуждением от природы и подпаданием субъекта в зависимость от мира объектов. Осознание первичности духа как творческой реальности составляет задачу философии.
Бердяев называл человека «экзистенциальным центром» мира, наделенным «страшной и последней» свободой.
Бердяев вводит в свою концепцию понятие «объективация», родственное терминам «опредмечивание» и «отчуждение». Мир объективации – мир явлений. Объективация есть отчуждение и разобщение.
Бердяев рассматривает различные формы объективированного мира. Так, техника – этот продукт человеческого духа, вызвавший мощные силы природы и заставивший их служить человеку, – очевидным образом превращает тело человека в средство, в инструмент, в техническую функцию.
Духовность выступает, по Бердяеву, подлинной (и в этом смысле «первичной») реальностью для человека. По отношению к ней мир объективированный есть мир символов, т.е. «не вполне еще реальность».
Но человечество пока еще не потеряло возможности спасти духовность и свое будущее. Духовный реализм раскрывается в творчестве, свободе, любви. Новая духовность будет подлинным реализмом – реализмом свободы, активности и творчества, реализмом любви и милосердия, изменения и преображения мира. Бог нуждается не в истязаниях людей, не в страхе и приниженности человека, а в его возвышении. Необходим выход личности за пределы собственной ограниченности и самопоглощенности. Только преодоление эгоцентризма в человеке реализует личность. Духовность не может быть исключительным направлением энергии человека на самого себя, она направляет ее на других людей, на общество и мир.
Человек пытается преодолеть одиночество на путях познания, в любви и дружбе, в жизни социальной, моральных актах, искусстве и т.п. Но при этом должна быть достигнута полнота воплощения духовности в творческой деятельности человека. Дух должен овладеть природой и обществом.
Бердяев считал, что проблемы человеческого существования должны быть центральными в философии; лишь под углом зрения существования человека, его судьбы можно правильно понять и мир, в котором он живет. В этом отношении философия антропологична и антропоцентрична.
Задача человека, по Бердяеву, состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, «выйти из рабства в свободу», из вражды «мира» в «космическую любовь». Это возможно лишь благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Свобода и творчество неразрывно связаны: «Тайна творчества есть тайна свободы. Понять творческий акт и значит признать его неизъяснимость и безосновность» .
Идеи Бердяева оказали значительное влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-философские концепции «новых левых» течений во Франции 1960–1970-х годов. Свои философские взгляды Бердяев относил к экзистенциальной философии. Он видел близость их к воззрениям М. Хайдеггера, К. Ясперса, других экзистенциалистов, но отмечал при этом свою приверженность персонализму. Его философия в значительной мере опиралась на русскую мысль, подчеркивавшую уникальность человеческой личности. Бердяев полагал даже, что «русская философия в наиболее своеобразных своих течениях всегда склонялась к экзистенциальному типу философствования, что наиболее верно по отношению к Достоевскому как философу, а также к Л. Шестову» .

Идеи и взгляды Ф.М.Достоевского оказали огромное влияние на философию христианского персонализма, наиболее яркими представителями которого в 20 веке стали Н.А.Бердяев и Н.О.Лосский.

В предисловии к своей книге "Миросозерцание Достоевского" Н.А.Бердяев писал: "Достоевский имел определяющее значение в моей духовной жизни. Еще мальчиком получил я прививку от Достоевского. Он потряс мою душу более, чем кто-либо из писателей и мыслителей. Я всегда делил людей на людей Достоевского и людей, чуждых его духу. Очень ранняя направленность моего сознания на философские вопросы была связана с "проклятыми вопросами" Достоевского"1.

Как и для Достоевского, проблема человека как духовной личности стала главной темой для христианского персонализма, как особого религизно-философского течения русской мысли. Человек - микрокосм и тайна мира заключена в человеке. Вне человека нет истории и бытие мира непостижимо, утверждает персонализм. "Весь мир ничто по сравнению с человеческой личностью, с единственным лицом человека, с единственной его судьбой"2, писал Н.А.Бердяев.

Именно потому, что человек является личностью сотворенной по образу и подобию Божию, перед ним и встают "проклятые вопросы", которые необходимо разрешить.

Разрешение этих метафизических вопросов - о Боге, бессмертии, свободе, мировом зле, спасении всех и составляет цель и смысл жизни человека, как и для многих героев Достоевского. Это и есть подлинный путь самопознания, который собственно и делает человека человеком, то есть личностью, утверждает вместе с Достоевским философия персонализма. "Другим одно, а нам, желторотым, другое, нам прежде всего надо предвечные вопросы разрешить, вот наша забота", - говорит Иван Карамазов. "Да, настоящим русским вопросы о том: есть ли Бог и есть ли бессмертие, или, как ты говоришь, вопросы с другого конца, - конечно, первые вопросы и прежде всего, да так и надо..."3, - соглашается с Иваном Алеша Карамазов.

Поэтому неслучайно Н.А.Бердяев видит в Достоевском того, кто заново открыл метафизическую природу личности через "проклятые вопросы". "Тут впервые в гениальной диалектике идей "Записок из подполья" Достоевский делает целый ряд открытий о человеческой природе. Человеческая природа полярна, антиномична и иррациональна. У человека есть неискоренимая потребность в иррациональном, в безумной свободе, в страдании"4.

Иван Карамазов, наиболее яркий герой Достоевского, которого мучают "проклятые вопросы" и прежде всего вопросы о Боге, бессмертии, свободе, страдании и всеобщем спасении. Если перевести их на язык философии персонализма, то это проблема теодицеи (оправдания Бога перед лицом мирового зла) и проблема апокатастасиса (всеобщего спасения).

Может быть, наиболее близкой к Ивану Карамазову стала философия свободы Н.А.Бердяева.
Подобно Ивану Карамазову Бердяев не принимает "мира лежащего во зле", но хочет избежать манихейско-гностического дуализма и как следствие бунта против Промысла Божия. Бердяев считает, что рационализм, эвклидов ум, помешали Ивану Карамазову понять тайну свободы и иррациональную природу зла. Рационально нельзя, считал Н.А.Бердяев, обосновать теодицею, так как она связана с тайной свободы. Бердяев стремился создать теодицею исходя из своего учения о бездонно-меонической природе свободы: "Человек эвклидова, вполне рационального ума не может понять, почему Бог не создал безгрешного, блаженного, неспособного ко злу и страданиям мира. Но добрый человеческий мир, мир эвклидова ума отличался бы от злого Божьего мира тем, что в нем не было бы свободы, свобода не входила бы в его замысел, человек был бы добрым автоматом, писал Н.А.Бердяев. Эвклидов рациональный человеческий мир, в котором нет зла, поражен будет страшным злом отсутствия свободы, истреблением свободы духа без остатка. Проблема теодицеи разрешима лишь свободой. Тайна зла есть тайна свободы. Без понимания свободы не может быть понят иррациональный факт существования зла в Божьем мире. В основе мира лежит иррациональная свобода, уходящая в глубь бездны... Свобода заложена в темной бездне, в ничто, но без свободы нет смысла. Свобода порождает зло, как и добро. Поэтому зло не отрицает существования смысла, а подтверждает его. Свобода не сотворена, потому что она не есть природа, свобода предшествует миру, она вкоренена в изначальное ничто. Бог всесилен над бытием, но не над ничто, но не над свободой. И потому существует зло"5.

Целью философии свободы Бердяева было освободить Бога от ответственности за существование зла в мире, которое так часто толкало в 20 веке человека к бунту против Творца, что особенно остро проявилось по его мнению в богоборческой стихии русской революции.

Н.А.Бердяева часто называли "пленником свободы", так как в своем учении он фактически обожествил свободу, поставив ее выше Творца и вновь (как Иван Карамазов) пришел к дуализму.

Н.А.Бердяев и Н.О.Лосский считали проблему всеобщего спасения (апокатастасиса) основной и главной для обоснования теодицеи: "Нельзя сформулировать никакую теодицею в отрыве от учения об апокатастасисе или всеобщем спасении"6, - писал Н.О.Лосский.

Как христианские персоналисты они верили во всеобщее спасение, которое по их мнению является не только оправданием Бога - теодицеей, но и антроподицеей, то есть оправданием человека как личности и в целом смысла жизни.

"Да неужто и впрямь приходил ты лишь к избранным и для избранных?"7, - вопрошает великий инквизитор Христа в легенде Ивана Карамазова. Этот вопрос также относится к тем "проклятым вопросам", которые мучают героев Достоевского жаждущих всеобщего спасения, не только праведников, но и грешников. Достаточно вспомнить исповедь Мармеладова в "Преступлении и наказании"8. "И всех рассудит и простит, и добрых и злых, и премудрых и смирных... И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: "Выходите, скажет, и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!" И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: "Свиньи вы! Образа звериного и печати его; но приидите и вы!" И возглаголят премудрые, возглаголят разумные: "Господи! Почто сих приемлеши?" И скажет: "Потому их приемлю, премудрые, потому приемлю, разумные, что ни единый из них сам не считал себя достойным сего..." И прострет к нам руце свои, и мы припадем...и заплачем... и все поймем! Тогда все поймем!... и все поймут... и Катерина Ивановна... и она поймет...Господи, да приидет Царствие Твое!

Однако проблема всеобщего спасения была одной из основных не только для Достоевского, но и для всей русской религиозно-философской мысли 20 века.
Достаточно перечислить лишь некоторые имена русских мыслителей: о. Сергий Булгаков, Е.Н.Трубецкой, В.И.Несмелов, В.Н.Ильин, Н.А.Бердяев, Н.О.Лосский и др.

Н.А.Бердяев считал, что православному Востоку всегда была более свойственна идея всеобщего спасения, тогда как Западу идея ада. По его мнению, идея вечных мучений грешников в аду восторжествовала в западном христианстве как идея справедливого возмездия и суда Божия. Эта идея "карательной справедливости" по словам Бердяева начинается у блаженного Августина, затем у Фомы Аквинского и завершается у Данте и Кальвина. Уже Августин писал о предопределении и о малом числе спасенных и значительно большем числе осужденных на вечные мучения. Фома Аквинский говорил даже, что избранные будут испытывать радость, видя муки осужденных, от которых они избавлены благодаря "божественной справедливости". Наконец Кальвин дошел в своем учении о "двойном предопределении", до идеи безусловного предопределения Богом одних людей к вечному спасению, а других к вечной гибели вне зависимости от их нравственного состояния и дел веры.

Н.А.Бердяев полагал, что идея ада "скорее манихейская, чем христианская" и в нее вошло древнее чувство мести, перенесенное из времени в вечность.

"Никакого ада как объективной сферы бытия не существует, писал он, это совершенно безбожная идея, скорее манихейская, чем христианская. Поэтому по его мнению совершенно невозможна и недопустима никакая онтология ада"9.

Отрицая ад как "божественную справедливость" и выступая против отнологии ада, Бердяев (как философ свободы и персонализма) вместе с тем допускал, что человек может сам созидать его своей свободной волей. "Ад допустим в том смысле, что человек может захотеть ад, предпочесть его раю, может себя лучше чувствовать в аду, чем в раю"10. Необходимо отметить, что по мысли Н.А.Бердяева только человеческое легкомыслие, связанное с потерей веры в бессмертие отвергает проблему ада и его существования. "Можно поражаться, как люди мало думают об аде и мало мучаются о нем, писал он. В этом более всего сказывается человеческое легкомыслие. Человек способен жить исключительно на поверхности, тогда не предстоит ему образ ада. Потеряв сознание вечной и бессмертной жизни, человек освободил себя от мучительной проблемы ада, сбросив с себя тяжесть ответственности"11.

В отличие от Запада на православном Востоке, по мнению Бердяева, всегда сохранялась вера во всеобщее спасение всех людей во Христе. Русская религиозно-философская мысль 20 века стала продолжательницей этой традиции сотериологии. Только вера во Христа Спасителя всех человеков есть истинный путь спасения от ужаса ада, полагал Бердяев.

"Борьба против ужаса ада возможна только во Христе и через Христа. Вера в Христа, в Христово Воскресение и есть вера в победимость ада. Вера же в вечный ад есть в конце концов неверие в силу Христа, вера в силу дьявола"12.
Сотериология у Бердяева тесно связана и с эсхатологией, она построена на явлении Христа-Спасителя и искупителя, который "пришел не судить мир, но спасти мир" (Иоанн, 12,47) и открыть путь для человека в Царство Божие.

"Явление Христа и есть спасение от ада, который человек уготовляет самому себе, - пишет Бердяев. - Явление Христа означает поворот души от созидания ада к созиданию Царства Божьего. Без Христа-Искупителя и Спасителя Царство Божие для человека недоступно и недостижимо. Нравственные усилия человека не приводят к Царству Божьему. Если нет Христа и нет внутреннего поворота, связанного со Христом, то ад в той или иной форме неотвратим, он естественно создается человеком. Сущность спасения - в освобождении от ада, к которому естественно тяготеет тварь"13. Этот бердяевский "символ веры" во Христа перекликается с известным символом веры Достоевского в письме к Н.Д. Фонвизиной. "Этот символ очень прост, писал Достоевский, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если бы кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной"14.

Как христианские персоналисты - Н.А.Бердяев и Н.О.Лосский подобно Ивану Карамазову не могли принять "всеобщую гармонию" в раю, если она основана на гибели хотя бы одного человека в аду.

"Нравственное сознание началось с Божьего вопроса: "Каин, где брат твой Авель?" Оно кончится другим Божьим вопросом: "Авель, где брат твой Каин?"15 - писал Бердяев. Подобно Достоевскому, Бердяев исповедовал веру в соборное единство и спасение человечества. "И вместе с тем проливается для меня свет на то, что ад, хотя бы для меня одного, которого в иные минуты я считаю достойным, есть неудача всего творения, есть трещина в Царстве Божьем. И наоборот, писал он, рай для меня возможен, если не будет вечного ада ни для одного живущего и жившего существа. Спасаться в одиночку и в изоляции нельзя. Спасение может быть лишь соборным, всеобщим освобождением от муки". "Мы должны стремиться не только к личному спасению, но и к всеобщему спасению и преображению. Вопрос о том, будут ли все спасены и как наступит Царство Божие, есть последняя тайна, неразрешимая рационально, но мы должны всеми силами нашего духа стремиться к тому, чтобы все были спасены. Спасаться мы должны вместе, миром. Соборно, а не в одиночку. И это очень соответствует духу православия, особенно русского"16.

Другой яркий представитель философии христианского персонализма Н.О.Лосский также как и Н.А.Бердяев считал, что невозможно принять мироздание, в котором лишь немногие спасутся и удостоятся Царства Божия, а множество людей окажутся в вечных адских муках. "Если понять буквально слова "много званных, но мало избранных" (Лука 14,24), если немногие удостоятся Царства Божия, а бесчисленное множество остальных существ обречено на вечные невыносимые страдания в геенне огненной, то мир не заслуживает творения. Мало того, если хотя бы одно существо будет до скончания века подвергаться мучениям, худшим, чем самые страшные пытки, то нельзя было бы понять, каким образом Всеведующий и Всеблагий Бог мог сотворить его. Не могли бы также и мы, а тем более члены Царства признать существование такого мира оправданным"17, писал Н.О.Лосский.

Опираясь на Священное Писание, где, по его мнению, есть указание на конечное спасение всех существ, Н.О.Лосский утверждал, что "никто и ничто не пропадает в мире, все бессмертно, все существа подлежат воскресению", которые рано или поздно вступят в Царство Божие. "Согласно персонализму, утверждал он, не только человек, но и каждый электрон, каждая молекула, всякое растение и животное, даже каждый листок на дереве есть существо, которому открыта возможность, поднимаясь на более высокие ступени жизни, стать действительно личностью и вступить, наконец в Царство Божие"18.

Н.О.Лосский полагал, что область зла ограничена, то есть Бог зла не творил и оно не существует онтологически, но лишь существует как злая воля. Поэтому он считал, что Бог, который "хочет, чтобы все люди спаслись" (1 Тим. 2,4) знает, как спасти грешника не нарушая его свободы.

"В самом деле, писал Н.О. Лосский, один из великих Отцов Церкви, св. Григорий Нисский, указывает на то, что область зла ограничена; отсюда он делает вывод, что грешное существо, исчерпав область зла, в конце концов разочаруется в нем и обратится к добру. Поэтому св. Григорий Нисский убежден, что все падшие существа даже и демоны, достигнут возрождения и восстановления (апокатастасиса) и будут спасены"19.

Подобно Григорию Нисскому, Н.О.Лосский также верил во всеобщее спасение. В своей книге "Бог и мировое зло" обосновывая персоналистическую теодицею он писал: "Во всяком случае, тварные существа, начавшие свою жизнь любовью к абсолютному добру, от века живут в Царстве Божием, а падшие существа, пройдя более или менее длинный путь развития и освободившись от зла, также все рано или поздно становятся постепенно членами Царства Божия. В конце концов все покорится Богу, "да будет Бог все во всем"20 (1 Кор. 15,28).

Здесь необходимо отметить, что апокатастасис как учение о всеобщем восстановлении впервые было выдвинуто еще в раннем христианстве Оригеном. Он учил, что не только весь человеческий род, но даже падшие ангелы - демоны и дьявол, все будут спасены и восстановлены в первоначальном состоянии до своего падения. Это учение явно недооценивало, не признавало силу зла и игнорировало свободу. Апокатастасис как учение принуждало и предопределяло ко всеобщему спасению тех, кто этого не желал и сопротивлялся воли Божией. Православная Церковь осудила это учение на V Вселенском соборе 553 г., так как оно находилось в явном противоречии с Евангелием. В Евангелии неоднократно говорится о загробной судьбе грешников и праведников: "И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную" (Матф. 25,46).

В России в 19 веке о вечности мучений писал свят. Феофан Затворник, а в 20 веке такой выдающийся богослов и исследователь творчества Достоевского как преп. Иустин Попович. "Вечная же судьба грешников будет во всем противоположна вечной судьбе праведников, писал он. Каждый из них согласно своему нравственному состоянию будет принимать вечные муки. Вечное мучение их будет происходить от того, что они будут вечно жить в царстве зла и в обществе творца зла - диавола. Об этом свидетельствуют слова Спасителя, которые в день суда будут сказаны грешникам: "Идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его" (Матф. 25,46). "И идут сии в муку вечную" (Матф. 25,46). "Влюбленные во зло, они, согласно всеправедному суду Божию, таковыми и войдут в жизнь вечную, и этой любовью ко злу они будут жить всю вечность, как добровольно ею жили на земле. Ибо Бог перестал бы быть Богом, если бы насильно отторгнул их от зла и греха"21.

Тема ада и тех, кто туда может попасть, неоднократно обсуждается в последнем романе Ф.М.Достоевского. В "Братьях Карамазовых" Федор Павлович в беседе с Алешей признается ему, что для такого грешника как он обязательно должен существовать ад. "Ведь невозможно же, думаю, чтобы черти меня крючьями позабыли стащить к себе, когда я помру"22. Наиболее полно о тайне мучений нераскаявшихся грешников в аду согласно православной вере излагает в романе старец Зосима: "О, есть и во аде пребывшие гордыми и свирепыми, несмотря уже на знание бесспорное и на созерцание правды неотразимой; есть страшные, приобщившиеся сатане и гордому духу его всецело. Для тех ад уже добровольный и ненасытный; те уже доброхотные мученики. Ибо сами прокляли себя, прокляв Бога и жизнь. Злобно гордостью своею питаются, как если бы голодный в пустыне кровь собственную свою сосать из своего же тела начал. Но ненасытимы во веки веков и прощение отвергают, Бога, зовущего их, проклинают. Бога живого без ненависти созерцать не могут и требуют, чтобы не было Бога жизни, чтоб уничтожил себя Бог и все создание свое. И будут гореть в огне гнева своего вечно, жаждать смерти и небытия. Но не получат смерти..."23.

Таким образом, Ф.М.Достоевского вряд ли можно причислить к тем религиозным модернистам, которые не признавали традиционное православное учение о спасении и о аде. Скорее сотериологические идеи Н.А.Бердяева и Н.О. Лосского (и других христианских модернистов) восходили ко взглядам Оригена и его школы, которые отвергая Всемилостивый Промысел Божий, противопоставили ему свое учение о спасении - апокатастасис.

Сноски:

1. Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. М., 2001, с. 1
2. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии. Париж, 1972, с.19.
3. Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. М., 2001, с. 34.
4. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994, с. 112.
5. Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991, с. 318.
6. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Л., 1976, с. 234.
7. Роман Ф.М.Достоевского "Братья Карамазовы". Современное состояние изучения. М., 2007.
8. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. Л., 1973, с. 21.
9. Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993, с. 230.
10. Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993, с. 230.
11. Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993, с.228.
12. Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993, с.239.
13. Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993, с.237.
14. Письмо к Н.Д. Фонвизиной, №61, февраль 1854 г.
15. Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993, с.237.
16. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994, с.206.
17. Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994, с. 378.
18. Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994, с.379.
19. Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994, с.379.
20. Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994, с 380.
21. преп. Иустин (Попович). Догматика Православной Церкви. Эсхатология. М., 2005, с. 136.
22. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Л., 1976, с.23.
23. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Л., 1976, с. 293.

Николая Александровича Бердяева (1874 – 1948) называют ярким и многогранным явлением в русской религиозной философии, одним из ее важнейших представителей. Суть его философии – «познание смысла бытия через субъекта», т.е. человека. Но сразу следует оговориться, что позиции самого Бердяева за полвека его творчества не только претерпевали кардинальную смену акцентов, но порой не были лишены внутренней противоречивости в соответствии с исконным его стремлением соединить несоединимое.

Духовная эволюция Бердяева прошла путь от «легального марксизма», когда он (наряду с другими марксистами) выступал против идеологии народничества, к религиозному миросозерцанию. Причиной разрыва с марксизмом для Бердяева было неприятие им идеи диктатуры и революционного насилия, не­согласие с тем, что историческая истина зависит от классовой идеологии, от чьих бы то ни было интересов. В противоположность этим утверждениям он подчеркивает, что объективная (абсолютная) истина существует независимо от классового (эмпирического) сознания и может лишь в той или иной мере от­крываться человеку в зависимости от его жизненного опыта и ценностных установок. Но, не принимая марксистской философии истории, он не отрицал социологической значимости марксизма.

Работы Бердяева снискали ему славу одного из лидеров философии XX в. Сам Бердяев определял свои взгляды как персонализм, философию духа и эсхатологическую метафизику. Отказываясь монистически строить свою философию, выводить ее из одного принципа, он представляет ее как совокупность нескольких независимых идейных комплексов. Каждый из них вырастает из определенной первичной интуиции: идея свободы, определяющая всю онтологию Бердяева, идея творчества и объективации, идея личности, лежащая в основе антропологии, социальной философии и этики, идея «метаисторического» эсха­тологического смысла истории.

Общая основа этих идей – дуалистическая картина реальности, в которой противопоставляются два ряда начал: свобода, дух (Бог), субъект (личность, Я), с одной стороны, и необходимость, мир, феномен, объект – с другой. Оба ряда характеризуют два различных рода реальности, взаимодействующих между собой. Такая картина, по Бердяеву, близка метафизике Канта, однако основные понятия последней здесь переосмысливаются: ноуменом, или «вещью в себе», оказывается у Бердяева субъект – «существа и их существования». Только в субъекте, в личности заключена, по мнению Бердяева, непостижимая внутренняя глубина, коренящаяся в свободе.

Дух и природа противоположны. Дух есть субъект, жизнь, свобода, огонь, творческая деятельность; природа – объект, вещь, необходимость, определенность, пассивная деятельность. К царству природы относится всё, что объективно, множественно и делимо во времени и пространстве: это и материя, и психическая жизнь. В царстве духа иначе: там различия преодолеваются любовью.

Человека Бердяев определяет как существо противоречивое и парадоксальное, совмещающее в себе противоположности, принадлежащее двум мирам – природному и сверхприродному. В нем пересекаются все круги бытия. Духовная основа человека не зависит от природы и общества и не определяется ими. Частные науки могут исследовать лишь отдельные стороны человека как природного существа, но не его целостность.

Душа человека – арена взаимодействия и борьбы духовного и природного, иными словами – свободы и необходимости. Человек самоопределяется изнутри в меру победы в нем духа над душевно-природными стихиями. Бердяев согласен с гегелевским определением свободы как самоопределения, но он не согласен с определением ее как познанной необходимости, ибо тем самым она оказывается подчиненной необходимости. Философ считает также, что его понимание духовной свободы не имеет ничего общего с традиционными учениями о свободе воли и свободе выбора.

Он утверждает, что Бог не является творцом свободы. Христианское учение о миротворении и грехопадении исходит из того, что человек, получив свободу от Бога, злоупотребил ею. Этим объясняется происхождение зла в мире. Однако это объяснение не устраивало Бердяева. Ведь согласно вероучению свободу человек имеет не от себя, следовательно, с Творца не снимается ответствен­ность за зло и страдания в мире. Он как всеведущий предвидел роковые последствия свободы, которую он сам же и дал человеку. Признать учение о грехопадении – значит признать бессилие Творца предотвратить зло.

Бог всесилен над сотворенным миром, но он не всесилен над несотворенной свободой. Тем самым, по мысли Бердяева, с Бога снимается ответственность за свободу, порождающую возможность зла. Эта идея объясняет наличие зла в мире и определяет свободу человека не только по отношению к миру, но и по отношению к Богу. Бездна первичной свободы, изначально предшествующей Богу, является источником зла.

Концепция творчества Бердяева имеет своим стержнем идею творчества человека, совместно с Богом продолжающего акт творения. Человек творит из ничего, на базе свободы как «безосновной основы бытия». Творчество как переход из небытия в бытие «по существу есть выход, исход, победа». Творчество не детерминировано, как эволюция, а свободно, не завершено, всегда открыто и обращено к будущему. Созданный Богом мир также не завершен, он продолжает твориться, но уже человеком, который должен быть свободен от насилия, подавления, от превращения в часть машины, в винтик, подчиняющийся только внешнему давлению и приказу.

Бердяев отмечал, что свобода является обязательным условием в творчестве. Но, с другой стороны, великий творческий акт нуждается в материи, потому как он совершается не в пустоте. Однако творчество человека не может определяться только материалом, в нем есть нечто, не подчиняющееся мировым законам: «Творчество возможно лишь при допущении свободы, не детерминированной бытием, не выводимой из бытия».

Одно из важнейших понятий в творчестве Бердяева – «русская идея». Сами корни русского коммунизма он видит в структуре русской души. Россия – загадка; для ее разрешения необходим нетрадиционный подход: «Мы должны осознать русскую религиозную идею и из нее понять все противоречия России. Противоречивость русской души определяется столкновением в ней восточного и западного элементов, иррационального и рационального. Русская душа формировалась под влиянием природной, языческой, дионисийской стихии, с одной стороны, и аскетически ориентированного православия – с другой». Необъятность русской земли создает у русского народа представление о его мощи и непобедимости: «Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли: та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, ши­рота». А с другой стороны, есть «из Византии полученный аскетизм, уст­ремленность к потустороннему миру». Кроме того, Бердяев считает, что функциональные способности каждого народа определяются также соотношением у него мужского и женского начал. В России преобладает женское начало, связанное с культом матери-земли и с культом Богородицы. «Русский народ, – говорил философ, – был народом культуры по преимуществу, как народы Западной Европы, он был более народом откровений и вдохновений, он не знал меры и легко впадал в крайности». Таким образом, в русской душе сочетаются «деспотизм, гипертрофия государства – и анархизм, вольность; жесткость, склонность к насилию – и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие – и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности – и безличный коллективизм; национализм, самохвальство – и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность – и внешнее благочестие; искание Бога – и воинствующее безбожие; смирение – и наглость; рабство – и бунт». Религиозный элемент русской души выработал устойчивые свойства: догматизм, аскетизм, способность страдать и приносить жертвы во имя своей веры, какова бы она ни была. В силу религиозного характера души русские всегда или ортодоксы, или еретики, раскольники, нигилисты.

Николай Александрович Бердяев (1874-1948) – наиболее известный в мире русский религиозный философ XX в. В эмиграции им были написаны книги, принесшие ему мировую известность: «Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы» (1924); «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» (1931); «О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии» (1939); «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937); «Русская идея» (1946) и др. В 1947 г. ему было присуждено звание почетного доктора Кембриджского университета (до него этой чести были удостоены два других великих деятеля русской культуры – И. С. Тургенев и П. И. Чайковский). Мировоззрение Бердяева представляет собой персоналистическую разновидность экзистенциальной философии, т. е. философии человеческого существования. Проблемы личности, свободы и творчества, смысла жизни и смерти всегда были в центре его философских размышлений. По Бердяеву, «личность вообще первичнее бытия», бытие – воплощение причинности, необходимости, пассивности, дух – начало свободное, активное, творческое. Личность прежде всего категория религиозного сознания, и поэтому проявление человеческой сущности, ее уникальности и неповторимости может быть понято лишь в ее отношении к Богу.

Центральная категория бердяевского философствования – понятие свободы. Свобода истолковывается им не как врожденная, природная или социальная способность человека, а как первичная и фундаментальная реальность, проникающая во все сферы бытия – космос, общество и самого человека. Свобода первична, беспредпосылочна и безосновна. Для объяснения ее сущности Бердяев использует понятие Ungrund (безосновность, бездна), принадлежащее немецкому мистику XVII в. Якобу Бёме, истолковывая его, однако, по-своему. Бёме учил об Ungrund как о «темном начале» Бога, объясняющем муки мира, происхождение зла. Бердяев настаивает на том, что Ungrund – это состояние бездны, «добытийственности», «ничто», которое уже обладает свободой. Оно предшествует Богу, связано с Богом. Бог, в свою очередь, из добытийственной свободы творит мир и человека, обладающего свободой и потому принципиально равного Богу в творчестве и независимого от него.

По Бердяеву, человек как носитель первоначальной свободы есть носитель новизны, прибавления бытия, реальности, добра или зла. Свобода человека заключена именно в творчестве добра и зла, а вовсе не в выборе между ними. Поскольку человек рожден из добытийственнои свободы и сам обладает свободой (в этом он равен Богу), то задача философа заключается в том, чтобы обосновать не теодицею (оправдание бытия Бога), а антроподицею (оправдание человека). Для Бердяева «искание смысла первичнее искания спасения». Поэтому его христианские представления существуют в непременном окружении и сопряжении с философским персонализмом.

Религиозный персонализм дополнен у Бердяева учением о «коммюнотарности» – метафизической и мистической разновидности коллективизма, выработанной, по его мнению, русской народной жизнью и философской мыслью, начиная со славянофилов. «Коммюнотарность» противопоставляется созданной теории и практике индивидуализма, современной дегуманизированной машинной цивилизации Запада.

Философия истории Бердяева проникнута мотивами эсхатологии. Рассматривая три типа времени (космическое, историческое и экзистенциальное, или метаисторическое), он озабочен предсказанием того, как «метаистория входит в историю», обоснованием приближения конца истории. Эти мотивы особенно сильно проявились в его последних работах.

Труды Бердяева содержали критику социалистических преобразований в Советской России. Однако он одновременно выступал и в качестве критика капитализма и буржуазного общества. Гуманизм как продукт западной цивилизации, считал Бердяев, завершил полный цикл своего развития и перерос в свою противоположность. Современный гуманизм клонится к «царству Антихриста», доказательством чего являются бесчеловечные события XX в. – мировые войны, революции, социальные конфликты.

Важно отметить, что за рубежом Бердяев выступал как патриот, представитель русской культуры, противник различных форм русофобии. Его перу принадлежат глубокие исследования, посвященные А. С. Хомякову, К. Н. Леонтьеву, Ф. М. Достоевскому.

Наиболее великим и известным русским философом первой половины XX века был Николай Александрович Бердяев (1874 – 1948). Основные сочинения философа – «Философия свободы» (1911), «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» (1916), «Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии» (1923), «Я и мир объектов» (1934), «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937), «О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии» (1939), «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого» (1945), «Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX-XX века» (1946), «Царство духа и царство кесаря» (1951) и др.

Бердяев был продолжателем традиций Соловьева. Он полагал, что общественное развитие России возможно лишь в рамках христиан­ской традиции (которая, впрочем, с его точки зрения, нуждалась в переосмыслении и обновлении). Если христианство традиционно отри­цало ценность всего земного, то Бердяев и его сторонники видели в земной жизни арену, на которой происходит воплощение религиозных идеалов, реализация божественного в человеке .

Позднее творчество Бердяева можно охарактеризовать как религиозный экзистенциализм . Как и другие философы-экзистенциалисты, Бердя­ев полагал, что рационалистические воззрения оторваны от конкретного жизненного опыта человека. Подлинная же задача философии состоит не в объективном, абстрактном познании, а в изучении места человека в мире в связи с его личностными структурами.

Центральными темами для Бердяева являются:

1. Свобода в фи­лософии Бердяева является высшей ценностью, несравнимой с пользой, которую человек может принести обществу. Бердяев видел в демократии опасную идею. По его мнению, демократия есть самодовлеющая отвлеченная идея, ничему высшему не подчиненная, есть отрицание божественного источника власти. Бердяев считает, что свобода имеет божественную природу. Свобода не сотворена. Она первична. Она вне Бога, который сам действует в порядке свободы, т.е. духовно. Человек – это богоподобное духовное существо, которое унижает христианское учение о смирении. Поэтому Бердяев освобождает свое учение от догматов православной религии. Человек, по Бердяеву, расположен в трех планах бытия: божественном, природном и дьявольском. Причем человек, несмотря на низость его эмпирического существования, есть существо метафизическое, чувствующее мистичность истоков истории и таинственность тысячелетиями действующих сил в истории.

2. Темы личности и творчества также являются основополагающими для Бердяева. Личность – это всеобъемлющее духовное единство человечества, воплощенное в отдельном человеке. Человек – это микрокосм, в нем дана разгадка тайны бытия (макрокосма). Смысл существования личности – в свободе и творчестве. Причем настоящее творчество есть творчество из ничего, это эманация свободы. Творчество есть путь спасения человека. И по своему смыслу оно равносильно религиозному искуплению. Бердяев уравнивал способность к творчеству человеческого и божественного духа. Творчество он считал обязанностью человека перед Богом и в то же время требование Бога к человеку продолжать миротворение. Поэтому творчество есть богочеловеческое дело. Трагедия же творчества заключена в несоответствии между творческим замыслом и его осуществлением, составной частью чего является одиночество творца, поскольку творчество не может быть коллективно-всеобщим. Оно всегда индивидуально.